This page in English

Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ

Сокращение ядерных вооружений и вопросы транспарентности

Анатолий Дьяков, Евгений Мясников

Приглашаем посетить СНВ-сайт нашего Центра (хроника событий, печатные и сетевые публикации, тексты официальных документов, ресурсы сети о проблемах сокращения ядерных вооружений) - информация обновляется еженедельно

Cтатья вышла в сокращенном варианте под заголовком "Выход из тупика. Укрепление мер доверия может ускорить процесс сокращения ядерных вооружений" в "Независимом Военном обозрении Независимой Газеты" (№ 34, 11-17 сентября 1998 г., с. 1,4). Ниже приводится авторский вариант. Авторы с благодарностью примут критические замечания читателей.


Глубокие сокращения стратегических ядерных вооружений России и США невозможны без установления высокого уровня доверия между двумя странами, достижение которого после долгого периода конфронтации времен холодной войны требует целенаправленной и тщательно выверенной работы по многим направлениям. К одному из них, непосредственно связанному с укреплением доверия, относятся вопросы прозрачности или, как сегодня принято говорить, транспарентности. Внедрение и развитие мер транспарентности обусловлено необходимостью предоставления законодательным органам и гражданам этих стран, а также мировому сообществу в целом убедительных доказательств того, что процесс сокращения стратегических вооружений не нарушает баланса и является необратимым. Без таких мер невозможно также вовлечение в этот процесс других ядерных государств и поддержание эффективной политики нераспространения. Поэтому анализ взаимосвязи транспарентности и процесса сокращения ядерных вооружений представляет несомненный интерес.

Однако, такое рассмотрение желательно не ограничивать только тем узким пониманием транспарентности, которое обычно используется применительно к процессу сокращения вооружений. Целесообразно использовать его более широкое понимание, включающее также прозрачность действий партнеров по отношению к друг другу на политической арене. Без учета данного подхода любой анализ состояния процесса сокращения ядерных вооружений будет фактически неполноценным.

Сегодня можно константировать, что начатый в конце 80-х годов процесс сокращения ядерных вооружений находится в состоянии стагнации. Основная вина за это, как правило, возлагается на Россию. Ситуация с ратификацией Договора СНВ-2 не позволяет приступить к реализации уже достигнутых обязательств и тормозит начало переговоров по СНВ-3, принципиальное согласие о проведении которых было достигнуто в марте 1997 г. в Хельсинки. Договор СНВ-2 и его ратификация стали предметом широкой дискуссии в России, в результате которой был проведен тщательный и многосторонний анализ, представленный в публикациях прессы. Вряд ли можно добавить что-либо принципиально новое по этому вопросу. Основная причина затягивания ратификации связана как с недостатками самого Договора, в котором баланс интересов значительно смещен в пользу Соединенных Штатов Америки, так и с внутриполитической ситуацией в России. Возлагать вину за это на американскую сторону было бы неразумным.

Тем не менее, значительная доля ответствености за нынешнее состояние с сокращением СНВ ложится и на Соединенные Штаты. Действия по расширению НАТО, а также шаги направленные на разрушение Договора по ПРО от 1972 г., предпринятые США с момента подписания Договора СНВ-2, иллюстрируют их истинное отношение к транспарентности в ее широком толковании. Наиболее ярким примером является отказ блока НАТО, в котором США являются лидером, заключить с Россией соглашение обязывающего характера о неразмещении ядерного оружия на территории новых членов. Естественно, что в России подобные действия не могут не рассматриваться как нацеленные на получение стратегического преимущества и являются контрпродуктивными по отношению к укреплению доверия.

К сожалению, нельзя считать удовлетворительным и положение дел в области контроля за выполнением уже достигнутых соглашений. Российская сторона озабочена несоблюдением США ряда принятых обязательств по Договору СНВ-1, что может трактоваться как желание США получить односторонние преимущества. Это относится прежде всего к контролю числа боеголовок на ракетах Трайдент-I и Трайдент-II, процедуре уничтожения ракеты МХ и необратимому переводу ТБ Б-1Б на выполнение неядерных задач. Например, суть проблемы с ракетами Трайдент состоит в том, что по данным телеметрии в процессе летных испытаний этой ракеты число операций разведения, по которым определяется количество боеголовок, превышает число боезарядов, числящихся за этой ракетой по Договору.

И, наконец, следует отметить продолжающуюся активность военно-морских сил США вблизи побережья России. Присутствие и скрытные действия ПЛА США вблизи российских военно-морских баз ни в коей мере не соответствуют декларациям американского политического руководства о переходе наших стран к партнерским отношениям. Подобная скрытная деятельность привела к столкновениям российских и американских подводных лодок в Баренцевом море в 1992 и 1993 гг. Эти инциденты только по счастливой случайности не закончились трагически. По мнению многих российских экспертов именно действия американских лодок вблизи российских берегов "потопили" ратификацию договора СНВ-2 в момент, когда для этого существовавали наиболее благоприятные условия.

Американские ВМС и сейчас продолжают свои опасные и провокационные операции. Показательно событие, происшедшее в ходе ликвидации российских твердотопливных ракет РСМ-52 в декабре 1997 г. Ракеты уничтожались в Баренцевом море методом пуска с ПЛАРБ типа "Тайфун" и последующего подрыва в воздухе в полном соответствии с обязательствами России по договору СНВ-1. О намерении провести подобную операцию американская сторона была проинформирована заранее. Приглашенные американские инспекторы вели наблюдение за ликвидацией БРПЛ с борта российского судна. Однако, одновременно на малом расстоянии от российской подводной лодки находилась и опасно маневрировала американская многоцелевая атомная подводная лодка типа "Лос Анджелес". В чрезвычайно сложных условиях для работы бортовых гидроакустических средств американская ПЛА пыталась действовать скрытно, создавая при этом реальную опасность столкновения. В течение пяти часов она отказывалась отвечать на запросы ведущих за нею наблюдение российских средств ПЛО и покинула район лишь после того, как в воду были сброшены предупредительные глубинные заряды. Признав факт присутствия своей ПЛА в районе ликвидации ракет США настаивают на своем праве осуществлять подобные операции и в будущем.

Эти действия американских ВМС воспринимаюся таким образом, что рассширение НАТО на восток и отношение к Договору по ПРО является только частью недружественных действий США по отношению к России. Подобными шагами США ставят под сомнение провозглашаемые цели в процессе сокращения ядерных вооружений и создания режима транспарентности, т. е. именно в том направлении, где они традиционно проявляли значительную заинтересованность и активность. Понятно, что такие шаги не способствуют как ратификации Россией Договора СНВ-2, в частности, так и усилиям по дальнейшему сокращению ядерных вооружений в целом.

Рассмотрим теперь подробнее вопросы транспарентности применительно к осуществляемым Россией и Соединенными Штатами сокращениям своих ядерных арсеналов. Известно, договорами СНВ-1 и СНВ-2 предусматрены меры контроля по отношению к количеству развернутых носителей и закрепленных за ними боезарядов, а также за уничтожением ликвидируемых носителей. Однако, ядерные арсеналы и демонтаж ликвидируемых ядерных боезарядов контролем не охватываются. По этой причине распространение мер транспарентности на ядерные боезаряды и оружейные делящиеся материалы представляется необходимым и естественным шагом.

Несмотря на отсутствие договорных обязательств, обе стороны тем не менее, ведут ликвидацию ядерных боеголовок. За последние шесть лет в России, по различным оценкам, было демонтировано свыше десяти тысяч боеголовок, в том числе около двух тысяч стратегических. За этот же период в США было ликвидировано свыше восьми тысяч боеголовок, включая более трех тысяч стратегических. В этой связи, неоходимо отметить, что чем быстрее стороны достигнут согласия по мерам транспарентности и контроля в отношении ликвидируемых боеголовок, тем эффективнее будет их взаимодействие по дальнейшим и более глубоким сокращениям.

Для успешной разработки и внедрения мер транспарентности необходимо учитывать два ключевых обстоятельства.

Первое из них связано с симметрией внедряемых мер транспарентности по отношению к каждой из сторон, или взаимностью. Очевидно, ситуация, при которой ядерно-оружейный комплекс одной из сторон охвачен более широкими мерами транспарентности нежели чем другой, противоречит задачам транспарентности в целом и представляется недопустимой. Для строгого соблюдения этого условия, как это ни покажется странным, может создать проблемы совместная российско-американская программа по уменьшению ядерной угрозы (чаще эту программу называют программой Нанна-Лугара). В рамках этой программы США оказывают финансовую помощь России в выполнении ее договорных обязательств по сокращении ядерного оружия. Однако, выделение денег на конкретные проекты американский Конгресс сопровождает условием обеспечения доступа американских инспекторов на российские объекты, где эти проекты реализуются. Мотивируется это необходимостью контроля за расходованием выделяемых средств. При этом подразумевается, что США не обязаны следовать принципу взаимности и предоставлять доступ российским инспекторам на аналогичные американские объекты. Примером может служить хранилище для оружейных делящихся материалов, высвобождаемых при демонтаже уничтожаемых ядерных боеголовок. Строительство хранилища ведется на комбинате "Маяк" с американской помощью. Российская сторона объявила о своей готовности поставить его под двухсторонний или международный контроль после завершения строительства. Однако, американская сторона добивается заключения такого соглашения, которое давало бы ей право контроля этого хранилища без ответного доступа российских инспекторов на аналогичный объект в Саванна-Ривер (штат Южная Каролина).

Второе обстоятельство связано с тем фактом, что ядерное оружие остается в строю и продолжает играть ключевую роль в обеспечении национальной безопасности. Это требует проведения комплекса мероприятий по его поддержанию в безопасном и надежном состоянии. В силу особой чувствительности этой активности, каждая сторона будет осуществлять ее в режиме секретности. Следовательно, до тех пор пока существует ядерное оружие, будут существовать и ограничения на уровень транспарентности. По этой причине необходим поиск разумного компромисса между закрытостью и транспарентностью для каждого этапа сокращения ядерных арсеналов, а внедрение транспарентности в эту сферу требует чрезвычайно взвешенного подхода, исключающего нанесение ущерба самому процессу сокращения.

Реализация контроля за арсеналами ядерных боеголовок уже на первом шаге потребует решения ряда вопросов. Очевидно, ключевой из них связан с определением тех категорий боеголовок, на которые будет распространяться контроль. Именно по этому вопросу следует ожидать основных различий в подходах США и России.

Интерес России к установлению транспарентного режима мог бы быть обусловлен ликвидацией того большого возвратного потенциала, который получили Соединенные Штаты Америки в результате заключения Договоров СНВ-1 и СНВ-2. В первую очередь это касается контролируемого уничтожения стратегических боеголовок, снимаемых в порядке разгрузки с ракет Минитмен-III (W62, W78) и Трайдент (W76, W88), а также с уничтожаемых ракет МХ (W87). Однако, в основе сегодняшней национальной ядерной политики Соединенных Штатов лежит сохранение количества боеголовок на уровне, определяемом Договором СНВ-1 (hedge strategy). И по вопросу, какие типы и какое количество боеголовок сохранить в резерве, окончательного решения в США пока не принято. К тому же, США заинтересованы в сохранении своих наиболее современных боеголовок W87 и W88 и даже намерены использовать боеголовки W87, снимаемые с ракет МХ, для оснащения МБР Минитмен III.

Таблица 1. Арсенал ядерных боеголовок США на конец 1997 г. (оценки)
Тип боеголовок
Средство доставки
Количество
W-62
Minuteman III
610
W-84
GLCM
400
B61-3,4,7,10,11
Tactical and Strategic Bombs
660
W-76
Trident I
3350
W-78
Minuteman III
915
W-80
SLCM/ALCM
2090
B83
Strategic Bombs
600
W-87
Peacekeeper/Minuteman III
525
W-88
Trident II
480
Всего
9630

Таблица 2. Арсенал российских боеголовок на конец 1997 г. (оценки)
Тип боеголовок
Средство доставки
Количество
РС-20 (SS-18)
3170
РС-18 (SS-19)
1100
РС-22 (SS-24)
РС-22 (SS-24)
105
380
РС-12М (Topol)
380
РСМ-50 (I,II,III) (SS-N-18)
660
РСМ-52 (SS-N-20)
1260
РСМ-54 (SS-N-23)
РСМ-40 (SS-N-8)
РСМ-25 (SS-N-6)
470
200
20
ТУ-95, ТУ-160 (ALCM)
550
Бомбы и КРВБ такт. авиации
2060
ВМФ
2400
ПРО и ПВО
1250
Всего
13995

Оптимальным решением на первом этапе могло бы быть введение мер транспарентности по отношению ко всем развернутым, находящимся в резерве и ожидающим демонтажа стратегическим боеголовкам.

Очевидно, что основной задачей контроля должно являться подтверждение того, что каждая из сторон не нарушает своих договорных обязательств. В настоящее время, в соответствии с Договором СНВ-1, стороны уже осуществляют инспекции по контролю числа развернутых боеголовок на носителях. Договоренность об использовании мер радиационного неинтрузивного контроля могла бы значительно повысить надежность контроля за данной категорией боеголовок. Кстати, следует отметить непоследовательность американской стороны в этом вопросе. Именно США предложили использовать приборы радиационного контроля для определения числа боеголовок на российских ракетах РС-20М и РС-12М. Однако, встречное российское предложение об использовании предложенных средств для целей инспекции количества боеголовок на всех российских и американских МБР и БРПЛ не находит отклика.

В отношении резервных боеголовок потребуется согласование дополнительных мер контроля. К ним могли бы относиться обмен данными по местам хранения и количестве боеголовок в каждом хранилище, а также выборочная инспекция хранилищ с использованием неинтрузивных мер.

Наибольшую сложность представляет контроль производства новых ядерных боезарядов, которое будет продолжаться для поддержания согласованных уровней. Как уже отмечалось, это одна из наиболее чувствительных сфер. Дополнительные сложности могут возникнуть из-за предполагаемой разницы в сроках службы российских и американских боезарядов. Считается, что срок службы российских боезарядов примерно в полтора-два раза короче, чем американских. Это значит, что для поддержания договорного уровня Россия будет вынуждена производить больше боезарядов чем США. Полностью решить эту проблему можно только при условии постановки под контроль производства ядерных боезарядов, но на первом этапе такой шаг вряд ли возможен. Компромиссной мерой на первых порах мог бы стать обмен данными об общем количестве боезарядов, произведенных в течение определенного срока.

Что касается транспарентного режима уничтожения сокращаемых боеголовок, то, как и для носителей, основными его элементами являются обмен данными и система контроля. В качестве отправной точки отсчета для обмена данными мог бы быть принят 1991 год. Стороны могли бы обменяться информацией о совокупном количестве реально развернутых стратегических боеголовок и находящихся в резерве на тот момент, о количестве вновь произведенных и демонтированных боезарядов, а также о количестве высвобожденных делящихся материалов в период с 1991 года и до момента заключения соглашения. В последующем обмен данными об уничтоженных за определенный срок боезарядах (без предоставления информации о типах и количестве), а также общему количеству высвобождаемых делящихся материалов мог бы проводиться на регулярной основе.

Контроль демонтажа ликвидируемых ядерных боезарядов потребует выполнения двух противоречащих друг другу требований. С одной стороны, он должен с высоким уровнем уверенности подтверждать, что заряд подвергся ликвидации, с другой - минимизировать возможность утечки информации о конструкции заряда. Тем не менее, представляется, что эти требования могут быть удовлетворены, если контрольная процедура будет нацелена на делящиеся материалы, высвобождаемые в процессе демонтажа боезарядов и помещенные в закрытые контейнеры. Задача контроля будет в этом случае состоять в подтверждении двух фактов. Во-первых, в том, что контейнеры, вывозимые с предприятия по демонтажу и направляемые в хранилище, действительно содержат оружейные делящиеся материалы. Во-вторых, в том, что эти материалы действительно извлечены из демонтированного боезаряда. Методы гамма-спектроскопии, позволяющие достаточно надежно определять оружейное качество расщепляющихся материалов, апробированы специалистами двух стран в совместных экспериментах и их использование не должно встретить трудностей технического плана. Что касается гарантий того, что материалы, содержащиеся в контейнерах, в действительности были извлечены из уничтоженных боезарядов, то они могут быть получены за счет определенной организации демонтажа боезарядов и контрольных процедур. Это можно реализовать на предприятии, задачей которого является исключительно демонтаж уничтожаемых боеголовок. В России сегодня существуют четыре завода, предназначенные для производства и демонтажа боезарядов. Мощности заводов сегодня практически не задействованы в силу осуществляемых сокращений СНВ. Поэтому сосредоточение демонтажа ликвидируемых боезарядов на одном из них не должно встретить принципиальных трудностей. В США также существует возможность концентрации разборки на одном предприятии. Им может стать сборочный комплекс испытательного полигона в штате Невада. Контроль периметра и входных ворот этих предприятий, контроль за перемещением закрытых контейнеров в его пределах, а также инспекция помещений, предназначенных для демонтажа до его проведения и после, способны дать высокую уверенность, в том что вывозимые из предприятия контейнеры содержат расщепляющийся материал из демонтированных боеголовок. Дополнительной мерой может служить контролируемое уничтожение корпусов боеголовок и других неядерных компонентов.

Обсуждая вопросы транспарентности ядерных арсеналов России и США, нельзя забывать о тактическом ядерном оружии (ТЯО) и ядерных боезарядах КРМБ большой дальности. С учетом сложности, а также необходимости достижения реального прогресса по мерам транспарентности в отношении боеголовок, было бы целесообразным отнести решение вопросов по данным категориям на последующие этапы. Одновременно, было бы желательным подтверждение одностороних обязательств по ТЯО от 1991 года, а также предпринятие шагов по их развитию. Например, стороны могли бы обменяться информацией о количестве уничтоженных боеголовок различных тактических систем, начиная с 1991 года.

Решение по боеголовкам для КРМБ большой дальности было бы целесообразно связать с общим уровнем ограничений по будущему Договору СНВ-3. Если будет достигнуто соглашение на уровень в 2000-2500, то КРМБ должны засчитываться в это число. Если этот уровень будет порядка 1500 боеголовок, то необходимо добиваться контролируемого уничтожения всех боеголовок для этих КРМБ.

Практика предшествующих переговоров показывает, что США проявляли большую активность в достижении транспарентности нежели чем Россия. Объяснение этого, как правило, ищут в традиционной российской скрытности и подозрительности, что в некоторой степени может быть и верным. Однако, как показывают вышеупомянутые факты по выполнению договора СНВ-1, у российской стороны есть и более серьезные основания для сдержанности по этому вопросу.

Сдерживающим фактором для России являются и большие финансовые затраты на проведение контрольных мероприятий. Их внедрение потребует существенной перестройки серийных предприятий, баз хранения и обслуживания, а также транспортировки ядерных боезарядов. В условиях ограниченных финансовых возможностей, когда на поддержание своего оружейного ядерного комплекса Россия сегодня выделяет на два порядка меньше средств, чем США выделяют для своего, закрытость является естественной мерой, увеличивающей гарантии безопасности на случай неблагоприятного развития событий.

Вместе с тем нам представляется, что в условиях "подвешенности" Договора СНВ-2, российская сторона могла бы занять более активную позицию в отношении транспарентности сокращения ядерных вооружений и, образно говоря, перебросить мяч на американскую сторону. Во-первых, формально вопросы транспарентности могли бы обсуждаться вне прямого контекста с переговорами по СНВ-3, с которыми американская сторона не желает себя связывать до одобрения Договора СНВ-2 российским парламентом. Во-вторых, по этим вопросам уже заложена солидная основа предшествующими переговорами. В течение 1994-1995 гг стороны вели переговоры на различных уровнях и был практически полностью согласован документ, открывающий путь к транспарентности арсеналов боеголовок. И хотя впоследствии переговоры по этим вопросам были прерваны, тем не менее многие детали были тщательно проработаны и согласованы. Наконец, в рамках этих переговоров могли бы быть адресованы вопросы, вызывающие беспокойство у российской стороны, в том числе и вопросы "возвратного потенциала". В целом реальное продвижение в этой области будет способствовать более благоприятной ситуации для ратификации СНВ-2 в России и подготовит почву для достижения договоренности по следующему этапу сокращений.

Ваши вопросы и комментарии


Договор СНВ-2: Документы | Хроника | Мнения | Публикации нашего Центра

© Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ, 1998 г.