Центр по изучению проблем разоружения, энергетики и экологии при МФТИ

Эволюция российских стратегических наступательных вооружений

Николай Соков

Представляемая статья была опубликована в журнале Ядерный Контроль (т. 37, N 1, январь-февраль, 1998 г.), который издается Центром политических исследований (ПИР-Центр). Благодарим автора работы, Николая Сокова, являющегося научным сотрудником Монтерейского института международных исследований, а также редакцию журнала "Ядерный контроль" за любезно предоставленное эксклюзивное право воспроизведения статьи.

Приглашаем посетить СНВ-сайт нашего Центра (хроника событий, печатные и сетевые публикации, тексты официальных документов, ресурсы сети о проблемах сокращения ядерных вооружений) - информация обновляется еженедельно


Часть первая


Непрекращающийся кризис с финансированием, дискуссия вокруг подписанного, но не ратифицированного Договора СНВ-2, множество чисто технических проблем с модернизацией вооружений превращают жизнь военных в непрерывную борьбу за выживание. Долгосрочные планы эволюции СНВ, если они и есть (а, по опыту, их не может не быть), остаются неозвученными как по требованиям секретности, так и просто потому, что текучка отвлекает на себя внимание и самих военных, и политического руководства, и парламентариев. В этой ситуации взгляд человека со стороны, не вовлеченного непосредственно в многосложную борьбу вокруг текущих проблем, имеет определенные преимущества, поскольку позволяет проследить долгосрочные направления эволюции российских СНВ и спрогнозировать, как они будут выглядеть лет через десять-пятнадцать.

Взгляд с высоты птичьего полета рисует картину, хотя и непростую, но далеко не столь мрачную, как она представляется многим сегодня. Основной вывод состоит в том, что если в ближайшие годы удастся обеспечить финансирование хотя бы на том уровне, который закладывается в бюджеты (но, как известно, не выполняется), то к 2010 году Россия подойдет со сравнительно небольшим - порядка 2 000 боевых блоков, - но хорошо сбалансированным арсеналом, характеризующимся высокой устойчивостью по отношению к первому удару любой из существующих ныне ядерных держав или их коалиции и, соответственно, способностью к нанесению второго удара. То есть будет надежно обеспечена главная функция ядерного оружия - предотвращение крупномасштабного военного конфликта. Структура СНВ будет также достаточно гибкой, чтобы позволить вписаться в практически любые меры по дальнейшему сокращению ядерного оружия. В какой мере СНВ смогут обеспечить выполнение других задач, ставящихся в последнее время перед ядерным оружием (таких как сдерживание локальных конфликтов) - отдельный вопрос, поскольку далеко не очевидно, что ядерное оружие вообще способно решать столь ограниченные задачи.

С этой точки зрения целесообразно оценивать и нередко появляющиеся предложения об отказе от договора СНВ-2 и возвращении на вооружение МБР с РГЧ ИН. Такое решение действительно позволило бы сравнительно быстро нарастить абсолютный размер арсенала, но представляло бы собой возвращение к экстенсивному пути развития СНВ. Простое и быстрое решение не обязательно является оптимальным. При всех несомненных трудностях нынешнего положения, Россия имеет возможность перенести акцент на качественные параметры арсенала взамен традиционных количественных, обеспечивая стратегическую стабильность за счет живучести СНВ и высокой устойчивости по отношению к гипотетическому первому удару.

Статья начинается кратким обзором существующих программ модернизации СНВ. Затем будет дан анализ основных качественных характеристик будущего арсенала, в частности в сравнении с теми планами, которые строились до распада СССР. В заключение высказываются некоторые соображения об объективных пределах задач, которые способны выполнять ядерные вооружения: именно эти объективные ограничители должны определять как дальнейшую эволюцию СНВ, так и, видимо, потребность в их дальнейшем сокращении: нет смысла создавать вооружения под задачи, которые ядерное оружие в принципе неспособно выполнить.

Программы модернизации российских СНВ

Нововведением в развитии СНВ стал постадийный характер модернизация. В советский период одновременно модернизировались все три или, как минимум, два компонента триады. Сейчас полным ходом идет модернизация МБР: осенью 1997 года принят на вооружение новый ракетный комплекс Тополь-М шахтного базирования, на очереди вариант Тополя-М для грунтовых мобильных пусковых установок. Модернизация морского компонента только начинается: в конце 1996 года заложена новая ПЛАРБ проекта 955 (Юрий Долгорукий), являющаяся развитием проекта 667 БДРМ (Дельта IV по натовской классификации), для новой подводной лодки создается новая БРПЛ. Ввод в строй новых ПЛАРБ начнется лишь в следующем веке. Новый тяжелый бомбардировщик находится, судя по всему, только на стадии замысла или, в лучшем случае, НИР.

Растягивание модернизации по времени связано прежде всего с финансовыми проблемами. Ясно, что Россия просто не в состоянии профинансировать широкомасштабную модернизацию. Выбор приоритетов (очередности программ) определяется, видимо, другими соображениями.

После распада СССР основной производитель МБР (НПО Южное) остался за пределами России. Договор СНВ-2, отчасти отражая сложную борьбу за вывод с Украины ядерного оружия (стоит напомнить, что весной 1992 года, когда согласовывались основные параметры будущего договора, безъядерный статус Украины оставался далекой и труднодостижимой целью), запретил МБР с разделяющимися головными частями (РГЧ ИН). Было принято принципиальное решение сохранить только моноблочные МБР - единственные, которые производились на территории России. Насколько обоснованным было это решение, - отдельный вопрос, но в связи с ним потребовалось срочно завершить создание моноблочной МБР шахтного базирования, а сразу после нее - модернизированной мобильной МБР на замену Тополю, гарантийные сроки которого начинали истекать к 2000 году.1 Подводные лодки, как ожидалось, могли плавать еще достаточно долго, чтобы можно было сосредоточить усилия на МБР. Тяжелые бомбардировщики Ту-95МС и Ту-160, произведенные в 80-е годы, имели еще больший ресурс и, вдобавок, была надежда забрать или выкупить с Украины 19 остававшихся там Ту-160 (в конечном счете эта надежда на оправдалась).

Соответственно договор СНВ-2 и гарантийные сроки стоявших на вооружении средств определили очередность: сначала МБР, потом морской компонент, а в последнюю очередь – ТБ. Другие дело, что в связи с хроническим недофинансированием исходные планы растягиваются по времени.

Тополь-М, детище Московского института теплотехники, начал разрабатываться в 80-е годы, а в феврале 1993 года, вскоре после подписания СНВ-2, президент Ельцин издал указ, определивший основные параметры работы над новым РК. В последние дни 1997 года первые два комплекса шахтного базирования были поставлены на опытное боевое дежурство.

Характерной чертой работ по Тополю-М стала крайне короткая серия испытаний: всего четыре пуска до решения о принятии на вооружение: первый пуск был осуществлен в феврале 1993 г., а четвертый и последний - в октябре 1997.2 Это при том, что еще третий пуск не был полностью удачным. По существу, ракетный комплекс был принят после одного удачного пуска (по словам Главкома РВСН Владимира Яковлева, все четыре были успешными).3 В советское время обычная серия испытаний составляла 15-20 пусков.4 Более того, в соответствии с положениями договора СНВ-2 новые МБР впервые появляются в уведомлениях только после седьмого пуска (договор требует сообщения о величине забрасываемого веса), а всего разрешается провести до 20 испытательных пусков, и лишь потом сторона должна либо принять новую ракету на вооружение, либо отказаться от нее.5 То есть в конце 80-х годов никому в СССР или США даже не приходило в голову, что серия испытательных пусков может быть такой короткой.

Естественно, что сильно сокращенная серия объясняется хронически недостаточным финансированием. Но существуют, очевидно, и обстоятельства, которые смягчают проблемы, создаваемые недостаточным числом пусков. Во-первых, Тополь-М основан на существующем ракетном комплексе, что, естественно, сокращает потребность в отработке новой системы. Во-вторых, интенсивность испытаний может быть существенно снижена при просто более тщательной отработке каждого пуска: не секрет, что в советский период на пусках не экономили.6 Более тщательная наземная отработка уже сама по себе позволяет резко сократить количество испытаний; считается, что изменение традиционных процедур позволило сэкономить 21 миллиард рублей и около двух лет работы.7

Сочетание мобильных и шахтных МБР обеспечивает достаточно высокую степень живучести наземного компонента триады за счет того, что каждому виду свойственен свой специфический способ выживания. Мобильные комплексы способны уходить из-под удара по предупреждению или, что касается комплексов, находящихся на боевом дежурстве, находиться в точке, трудно определимой в реальном масштабе времени, что затрудняет нацеливание. Тополь-М обладает рядом преимуществ по сравнению со своим предшественником. В частности, он способен производить пуски из любой точки позиционного района (а не из ограниченного числа заранее определенных позиций), а также обладает улучшенными средствами маскировки как против оптических, так и других средств разведки.8 Стационарные же МБР, развернутые в высокоукрепленных шахтах, могут быть уничтожены только при весьма точном попадании.

В обоих случаях соотношение боезарядов требующихся для уничтожения МБР не в пользу нападающей стороны (например, для уничтожения одной шахтной моноблочной МБР требуется два-три боезаряда), что позволяет сохранить потенциал ответного (второго) удара. В этом главное отличие наземной группировки, состоящей из моноблочных ракет, от классической советской схемы: для МБР с РГЧ ИН соотношение может отказаться не в пользу обороняющейся стороны и стимулирует опору на встречно-ответный удар (по предупреждению).

Особого внимания заслуживает улучшенная по сравнению с Тополем способность преодолевать системы ПРО. Более высокая энергетика ракеты позволяет снизить эффективность ПРО на активном участке траектории.9 Кроме того, по некоторым данным он несет больше средств прорыва, чем американская МХ с 10 боеголовками.10 Наконец, по сведениям западных источников, для Тополя-М создана маневрирующая головная часть11 (российские источники такой информации не содержат); если это верно, то Тополь-М воплощает крупный прорыв в средствах преодоления обороны.

Впрочем, Тополь-М, видимо, не является идеальным комплексом; опора на него, как представляется, в значительной мере вызвана отсутствием альтернатив. В ходе дискуссии вокруг договора СНВ-2 в многочисленных публикациях были раскрыты его недостатки (парадоксально, но эта - явно секретная - информация впервые была опубликована в Правде12). В соответствии с этой информацией, Тополь имеет сравнительно небольшую скорость и низкую защищенность, что ограничивает его возможность по выходу из-под удара при коротком времени предупреждения и делает его уязвимым для поражающих факторов ядерного взрыва, таких как ударная волна. Хотя Тополь-М, судя по всему, удалось усовершенствовать, его весогабаритные характеристики близки к Тополю,13 а это ставит объективные пределы на пути преодоления указанных выше недостатков. Во всяком случае, по мнению П. Белова, прорыва достичь не удалось.14

Полная реализация факторов живучести, свойственных мобильным комплексам, требовала бы создания более легкого и защищенного комплекса, то есть речь идет о создании более легкой ракеты, чем Тополь-М, сходной по своим габаритно-весовым параметрам с американским Миджитменом, разработка которого была прекращена в 1991 году. Работы в этом направлении производились в СССР, и к 1991 году был создан и доведен до летных испытаний ракетный комплекс Курьер.15 О превращении этой программы было объявлено в заявлении президента Горбачева от 5 октября 1991 года в ответ на объявленное президентом Бушем неделей раньше прекращение работ по Миджитмену.

Представляется, впрочем, что России вряд ли можно будет избежать замены Тополя-М на новый, более совершенный моноблочный комплекс двойного базирования. Это, конечно, остается делом достаточно далекой перспективы хотя бы уже в силу того, что в обозримом будущем у России вряд ли найдутся на это средства. Тополь-М способен прослужить долгое время, и ни международная ситуация, ни динамика ядерного баланса пока что не требуют его замены.

Другим возможным вариантом развития наземной группировки является восстановление МБР с РГЧ ИН. Этот вариант представляется вероятным в случае, если США вплотную подойдут, а тем более приступят к развертыванию широкомасштабной системы ПРО. Одним из способов решения этой задачи может быть оснащение Тополя-М тремя боевыми блоками.16

Существуют и более далеко идущие предложения. Скажем, Атон Суриков предлагал оснастить Тополь-М семью боеголовками.17 Другое его предложение заключается в том, чтобы восстановить, на основе уже российской кооперации, тяжелую МБР Р-36М2. По его расчетам, НИОКР потребуют четыре года, а в дальнейшем можно было бы развертывать до 50-70 тяжелых МБР в год.18 Предложения такого рода, однако, упираются в нехватку средств, а еще важнее – в отсутствие серьезных долгосрочных перспектив. Предположим, что за два-три года удастся довести группировку Р-36М2 до уровня советской на территории России (154 РК) и даже, как призывает он, развернуть в дальнейшем еще 180 таких РК. Но, очевидно, производственные мощности через пять лет остановить будет трудно; соответственно тяжелую МБР придется модернизировать и заменять Р-36М2 на новый тип. В итоге Россия встанет точно на тот путь, на котором СССР уже находился во второй половине 80-х годов. Вопрос в том, нужно ли нам это.

Оснащение Тополей-М тремя блоками в ответ на развертывание американцами системы ПРО представляется более обоснованным, но и здесь нужна осторожность. Целесообразность такого шага будет зависеть прежде всего от эффективности будущей ПРО, и далеко не во всех случаях для ее преодоления потребуются РГЧ ИН. По вполне консервативной оценке, содержащейся в работе РАУ-Корпорации, даже в условиях договора СНВ-2, то есть при сохранении запрета на МБР с РГЧ ИН, и даже при самых неблагоприятных из реально возможных обстоятельств (первый удар США, потеря 70-80% боевых блоков российских СНВ, 50-процентная эффективность американской системы ПРО) в ответном ударе может быть доставлено до 350-500 блоков.19 Этого вполне достаточно для осуществления функции сдерживания, и переход на МБР с РГЧ ИН не требовался бы. Другое дело, что в развитие событий может вмешаться политическая обстановка в России. Практически любой вариант системы ПРО или только даже шаги в этом направлении способны вызвать резкую реакцию российской политической элиты, в особенности в Госдуме, и стимулировать работы по оснащению Тополя-М РГЧ ИН.

В то время как ситуация с наземным компонентом СНВ достаточно ясна, модернизация морского компонента только начинается, и здесь сохраняется значительная неопределенность, по крайней мере, если основываться на опубликованных данных. В конце 1996 года был заложен новый тяжелый ракетный крейсер стратегического назначения Юрий Долгорукий, первый в серии Борей (проект 95520), которая должна прийти на смену части существующих на сегодня серий РКСН. Борей является развитием проекта 667 БДРМ (он же Дельфин, он же Дельта IV21), хотя на Западе высказываются предположения, что Борей является развитием проекта 941 (он же Тайфун, он же Акула22).

Считается, что Юрий Долгорукий будет оснащен ракетой Р-39УТТХ (ракетный комплекс Д-31; по натовской классификации - СС-Н-28) - твердотопливной модификации ракеты Р-39 (РК Д-19, она же СС-Н-20, она же РСМ-52). Этот ракетный комплекс был развернут на проекте 941, почему, видимо, и возникли предположения, что проект Борей является развитием этого проекта. Усовершенствованная ракета, по некоторым данным, должна иметь увеличенный радиус действия и более высокую точность.23

Вместе с тем существует ряд неясностей. Р-39УТТХ была создана во второй половине 80-х гг. для переоснащения проекта 941. Этот процесс начался в 1991 году.24 Возникает естественный вопрос, действительно ли подводная лодка, продолжающая серию проектов 667, будет нести ракетный комплекс с другого проекта; более логичным представлялась бы модернизация жидкостной ракеты Р-29РМ (ракетный комплекс Д-9РМ, она же СС-Н-23, она же РСМ-54), которая стоит на подводных крейсерах проекта 667 БДРМ. Действительно, работа над такой новой ракетой ведется в КБ в Миассе, которое создавало современные типы БРПЛ.25 Работа, однако, ведется медленно, с запаздыванием по сравнению с первоначальным графиком.26

Можно с достаточной долей уверенности предположить, что именно отставание программы модернизации Р-29РМ могло послужить причиной решения оснастить Юрий Долгорукий ракетой Р-39УТТХ. В дальнейшем развитие событий может пойти по одному из нескольких направлений. Не исключено, что вся серия крейсеров проекта 955 будет оснащена твердотопливными ракетами Р-39УТТХ. Поскольку Юрий Долгорукий способен нести 12 ракет,27 число боеголовок может достигать 120 (если новая модификация будет нести столько же боеголовок, как Р-39), что почти в два раза больше, чем подводные лодки проекта 667 БДРМ (64). Вполне вероятно, впрочем, что число боеголовок на Р-39УТТХ будет снижено до пяти-шести, и тогда новая РКСН будет нести от 60 до 72 блоков.

Второй возможный вариант состоит в том, что лишь первая лодка нового проекта будет оснащена Р-39УТТХ, в то время как все остальные - новыми жидкостными ракетами, сделанными на основе Р-29РМ. В этом случае Юрий Долгорукий будет единственной лодкой в своем классе (по крайней мере, юридически, для целей Договора СНВ-1), в то время как остальные, аналогичные лодки с ракетами другого типа будут засчитываться как самостоятельный класс.

Наконец, нельзя исключать и расчета на то, что новая жидкостная ракета будет доработана за то время, пока строится Юрий Долгорукий. С учетом недавнего неудачного испытания новой БРПЛ28 нельзя исключать, что усилия все же будут сосредоточены на жидкостной БРПЛ. При оснащении проекта 955 этой ракетой каждая подводная лодка будет нести по 48 боеголовок, если число боеголовок на новой ракете будет таким же, как на Р-29РМ.

Что касается третьего компонента ядерной триады, стратегических бомбардировщиков, то здесь работа только начинается. Более того, еще год-два назад казалось, что этот компонент останется за рамками программ модернизации: производство тяжелых бомбардировщиков нового типа, Ту-160, было прекращено президентом Горбачевым отчасти из-за их высокой стоимости, да и возобновление производства также казалось сомнительным по причине финансовых затруднений. В лучшем случае можно было ожидать, что НИОКР по новому тяжелому бомбардировщику возобновятся нескоро, поскольку и произведенные в 80-е годы Ту-95МС, и Ту-160 способны прослужить до 30 лет. С учетом того, что большинство Ту-160 остались на Украине, а переговоры об их переводе в Россию или покупке провалились, можно было даже ожидать вымирания воздушного компонента триады.

В принципе Россия, видимо, могла бы обойтись и без тяжелых бомбардировщиков, поскольку подавляющее большинство задач, связанных с ядерным оружием, может быть решено либо при помощи наземного и морского компонентов триады, либо средними бомбардировщиками. Трудность, однако, заключается в том, что в соответствии с договором СНВ-1 только тяжелые бомбардировщики могут нести КРВБ в ядерном оснащении. Поэтому реально вопрос не в том, нужны ли России тяжелые бомбардировщики, а в том, нужны ли ей ядерные КРВБ.

Ценность КРВБ определяется тем, что они являются весьма эффективным средством прорыва систем ПРО; в отсутствие МБР с РГЧ ИН такая их роль еще более возрастает. Сохраняющаяся высокая вероятность выхода США из Договора по ПРО очевидным образом определяет потребность в том, чтобы сохранить на вооружении ядерные КРВБ. Во всяком случае, главком РВСН Владимир Яковлев однозначно заявил, что сбалансированность триады требует присутствия воздушного компонента, прямо связав потребность в ТБ с потребностью в ядерных КРВБ.29

В 1997 году появились признаки нового интереса к тяжелым бомбардировщикам. Осенью 1997 года было принято решение о завершении производства шести Ту-160, которые остались недостроенными после решения Михаила Горбачева.30 Однако решение о полномасштабном производстве машин этого типа пока что не принято, что можно связать с тем, что Ту-160 уже представляют в определенной мере устаревшую технологию; через 10-15 лет они будут еще менее соответствовать современному уровню техники. Опубликованные варианты состава российской стратегической триады исходят из стабильной группировки в составе примерно 80 ТБ; увеличение или уменьшение удельного веса воздушного компонента в общем количестве боезарядов определялось лишь возможностями разгрузки Ту-95МС с 16 до шести крылатых ракет воздушного базирования (КРВБ).31

Начаты и работы по созданию нового ТБ. Летом 1997 года тогдашний главком ВВС Дейнекин объявил, что в разработке находятся новые типы боевых самолетов,32 а вскоре генеральный директор Туполевского КБ И. Шевчук заявил, что проводятся работы по замене как среднего бомбардировщика Ту-22М3, так и тяжелого бомбардировщика Ту-160.33 О характеристиках новой машины можно только строить предположения: это может быть и очень простой самолет, служащий только платформой для пуска КРВБ, а может быть и технически совершенная машина, способная решать широкий комплекс задач. По некоторым данным, новый ТБ может вступить в строй уже в 2005 году,34 однако это представляется сомнительным, поскольку вряд ли в ближайшие годы может быть обеспечено достаточное финансирование.

Зато полным ходом идут работы по созданию новых КРВБ.35 К 1992 году ядерная КРВБ Х-55 была модифицирована для обычного боезаряда (Х-65). В конце 80-х годов начались работы над сверхзвуковой КРВБ (Х-90), однако после нескольких испытательных пусков программа была приостановлена. Вместо нее к 1995 году была создана сверхзвуковая КРВБ Х-101 с значительно повышенной точностью стрельбы (до 12-20 метров).

Характеристики российской стратегической ядерной триады

Примерно к 2010 году модернизация российских СНВ будет в полном разгаре. В наземном компоненте будет в основном завершаться замена Тополей на Тополь-М; будет, видимо, осуществляться строительство второй подводной лодки класса проекта 955; может начаться производство ТБ нового типа. Темпы модернизации будут главным образом зависеть от финансирования: если, как предсказывает правительство и - что еще более интересно - МВФ и Всемирный банк, в России начнется экономический рост, пусть даже поначалу скромный, то, по всей видимости, удастся обеспечить финансирование хотя бы на том уровне, который планировался (и не выполнялся) все последние годы. В этом случае достаточно оптимистический прогноз настоящей статьи может стать реальностью.

В новом виде российский арсенал будет обладать весьма сбалансированной структурой и характеристиками, выгодно отличающими его от традиционных советских СНВ. Речь идет прежде всего о низкой концентрации боезарядов на носителях, которую можно считать одним из ключевых обобщенных показателей устойчивости по отношению к гипотетическому первому удару.

Как указывалось выше, в общем плане можно принять норму расхода боеголовок на уничтожение носителя как два-три к одному (то есть для уничтожения одного носителя требуется две-три боеголовки атакующей стороны). Естественно, что для подводных лодок данное соотношение сложнее: лодка, находящаяся на обслуживании у пирса, может быть повреждена одним-двумя боезарядами, что приведет к уничтожению 64 боезарядов на крейсере проекта 667 БДРМ или 200 на крейсере проекта 941. Зато подводная лодка, находящаяся на боевом дежурстве практически неуязвима. Стоящие на земле ТБ крайне уязвимы, но при своевременном поднятии их в воздух уязвимость также резко снижается.

Соответственно при средней концентрации боезарядов на носителях два к одному (число боезарядов в два раза больше числа носителей) и при примерном равенстве арсеналов сторон СНВ можно считать достаточно устойчивыми по отношению к гипотетическому первому удару, что обеспечивает уверенное нанесение неприемлемого ущерба (вне зависимости от того, как его определить) во втором ударе, а это в свою очередь создает возможность отказа от стратегии встречно-ответного удара и повышает уровень стратегической стабильности. Вероятность начала ядерной войны вследствие просчета или ошибки таким образом если и не сводится к нулю, то во всяком случае достигает приемлемо низкой величины.

В отличие от той структуры, которая может возникнуть примерно к 2010 году, советский арсенал даже в условиях договора СНВ-1 обладал меньшей живучестью. Среднее соотношение числа носителей и боезарядов составляло примерно один к шести: хотя установленные договором уровни позволяли достичь несколько меньшей концентрации (6 000 боезарядов и 1 600 носителей, соотношение 3,75:1), реально СССР имел бы 1 100-1 200 носителей, в то время как число боезарядов из-за специальных правил зачета боезарядов ТБ достигало бы. видимо, порядка 7 200. Стратегическая стабильность достигалась не столько за счет живучести, сколько за счет высокого уровня боезарядов с каждой из сторон, при котором иные характеристики СНВ имели второстепенное значение.

Предполагавшееся снижение концентрации боезарядов в рамках СНВ-2 в том виде, как он планировался в 1990-1991 годах, очевидно, все равно не достигло бы уровня два к одному. Так что мы потенциально имеем дело с качественным скачком, важность которого не должна затмеваться ни теми (преимущественно финансовыми) затруднениями, которые Россия испытывает сегодня, ни срывом (опять-таки из-за экономических трудностей) претворения в жизнь планов новой структуры СНВ, которые вырабатывались в начале 1992 года, на раннем этапе переговоров СНВ-2, и которые исходили из значительного размера наземной группировки, который в нынешних условиях считается труднодостижимым по финансовым соображениям.

Устойчивость по отношению к первому удару, естественно, может быть повышена еще больше. Например, многого можно достичь за счет увеличения доли подводных лодок, находящихся на боевом дежурстве. В советский период коэффициент боевой напряженности составлял 25 процентов, что было ниже соответствующего американского показателя, а в 90-е годы он снизился еще больше - до всего лишь 15 процентов.36

Выигрыш по качеству может быть также достигнут за счет повышения напряженности боевого дежурства подвижных грунтовых комплексов, особенно если бы удалось увеличить скорость и стойкость подвижных комплексов. Еще одним, более традиционным направлением является совершенствование систем боевого управления. Чем выше надежность и стойкость систем связи и командных пунктов, тем выше устойчивость СНВ в целом по отношению к гипотетическому первому удару.

Как показывают приведенные выше данные, даже задачу преодоления ПРО можно решать за счет перенесения акцента на качественные параметры. Если каждая боеголовка имеет высокую вероятность преодоления ПРО, снижаются требования к количеству боезарядов в одном пуске/вылете.

Повышение роли качественных параметров СНВ привлекает внимание к факту, давно известному экспертам: количественное равенство ядерных арсеналов является лишь весьма грубой и очень приближенной характеристикой состояния стратегического баланса. Стремление СССР и США закрепить примерное равенство в течение всех переговоров по сокращению ядерных арсеналов в 70-е - 80-е годы являлось в определенной мере данью политическом реальностям: руководство обеих стран имело тенденцию оценивать баланс главным образом по количественным параметрам.

Естественно, ни одно из заключенных в 70-е - 80-е годы соглашений не закрепило (да и не могло закрепить) идеального равенства. Но при высоких абсолютных уровнях вооружений некоторый дисбаланс не имел решающего значения. Качественные же параметры при столь высоких уровнях отходили на второй план. В 90-е годы количественный подход можно поставить под вопрос: технический прогресс позволяет искать новые решения. Выбор следует делать между новым - и довольно существенным - количественным наращиванием вооружений, с одной стороны, и решительным переходом к примату качественных характеристик.

Вывод достаточно очевиден: повышение качества стратегического арсенала России, прежде всего тех его характеристик, которые обеспечивают устойчивость по отношению в первому удару и позволяют уверенно рассчитывать на сохранение потенциала второго удара даже при самых неблагоприятных обстоятельствах, повышает гибкость баланса и позволяет пренебречь количественным паритетом. Конечно, чисто количественные факторы будут сохранять значение, но внимание к качественной стороне дела позволяет расширить допустимые рамки дисбаланса.

Потенциальный выигрыш по качеству заставляет по-иному оценить предложения о том, чтобы вернуться к опоре на МБР с РГЧ ИН. Не вдаваясь в рассмотрение технических и финансовых возможностей оснащения Тополей-М тремя или даже семью боеголовками,37 а тем более создания новой МБР с РГЧ ИН, следует указать, что это было бы возвращением к экстенсивным методам поддержания стратегического баланса, характерным для периода 70-х - 80-х годов.

Во-первых, как указывалось выше, ликвидация МБР с РГЧ ИН не отрицала эволюцию советских СНВ, а была скачком через несколько промежуточных этапов. Раз уж такой скачок произошел, вряд ли логично возвращаться назад и проходить через ранее отвергнутые этапы. Во-вторых, хотя развертывание МБР с РГЧ ИН действительно может принести некоторые выгоды, они могут быть достигнуты и путем повышения живучести арсенала за счет качественных характеристик. В-третьих, экстенсивный подход, сводящийся в своей основе к наращиванию числа боеголовок, способен вызвать аналогичные шаги США, причем для американцев этот путь был бы значительно легче - им потребуется только сохранять свой арсенал на уровне между СНВ-1 и СНВ-2.

Представляется, что в современных международных условиях Россия может достаточно уверенно выбрать путь, ведущий к оптимизации СНВ. Вследствие известных экономических трудностей этот путь окажется достаточно длительным (10-15 лет вместо пяти-семи), что все же представляется приемлемой ценой. Это тем более целесообразно, что в перспективе сокращение ядерных вооружений будет продолжаться, хотя бы в результате давления мирового сообщества и более или менее явной угрозы околоядерных стран присоединиться к ядерному клубу.

Существуют дополнительные, не менее интересные, но более отдаленные последствия кардинальных изменений в структуре и характеристиках российского стратегического арсенала. СНВ образца 2010 года обеспечивали бы значительно более высокий уровень гибкости на будущих переговорах о сокращении ядерных вооружений, чем когда-либо имели советские переговорщики. Значительное преобладание МБР в составе советских СНВ и невысокий удельный вес воздушного компонента всегда ставили советских переговорщиков в весьма неудобное положение. Американские СНВ были лучше сбалансированы и вдобавок основная их часть размещалась на сравнительно менее уязвимых подводных лодках. Это обеспечивало американцам значительную гибкость и позволяло уместиться практически в любые мыслимые компоновки СНВ.

Дело, конечно, не в облегчении жизни переговорщикам. Просто отстаивание специфических характеристик советского арсенала требовало дополнительного времени и лишних уступок.

В случае, если Россия пойдет по более трудному пути формирования своего стратегического арсенала на новых принципах, ситуация на переговорах может ощутимо измениться. Российская триада будет значительно лучше сбалансирована и состоять преимущественно из малоуязвимых систем. В этих условиях, как минимум, традиционное давление американской стороны ослабнет.

Не исключено, что Соединенным Штатам, напротив, придется на переговорах довольно трудно, поскольку их существующие сегодня системы были изначально рассчитаны на высокие уровни СНВ: не случайно, что исходные американские предложения по СНВ-2 предусматривали уровни свыше 4.000 боезарядов. Сокращения в рамках СНВ-2 осуществляются преимущественно за счет разгрузки БРПЛ и вывода из зачета части ТБ. СНВ-3 создаст дополнительные сложности, чем, собственно, и объясняется достаточно прохладное отношение США к столь глубоким сокращениям. Действительно, есть разумный предел разгрузке подводных лодок класса Огайо, которые были рассчитаны на уровни арсенала порядка 6 000 – 9 000 боезарядов; снижение числа боезарядов в расчете на ПЛАРБ плохо согласовывался бы с критерием стоимость - эффективность, в то время как сокращение количества лодок подрывало бы живучесть группировки в целом. США вообще могут столкнуться с необходимостью перехода на диаду, то есть ликвидировать один из компонентов СНВ, наиболее вероятно - наземный, то есть МБР. Этот вопрос уже поднимался, но встретился с жестким сопротивлением ВВС США. Другим вариантом для США может стать снятие ядерных вооружений с тяжелых бомбардировщиков - идея, которая стала разрабатываться только в последнее время и пока не получила достаточной поддержки в кругах военного руководства.

Впрочем, вне зависимости от того, как США решат проблемы формирования своего стратегического потенциала - а можно не сомневаться, что при достаточных затратах они в конце концов могут быть решены - положение России на переговорах станет более прочным. Не исключено, что появятся дополнительные возможности по решению тех проблем, которые интересуют Россию, таких как ограничение крылатых ракет морского базирования.

Опора на качественные параметры при формировании будущего облика российских СНВ позволит также в большей уверенностью смотреть в будущее при планировании еще более глубоких сокращений, которые со временем станут неизбежными хотя бы вследствие давления со стороны околоядерных стран. Группа этих стран, возглавляемая Индией, как известно, прочно увязывает свой (формально) неядерный статус с продолжением процесса сокращения ядерных вооружений. Вряд ли в сколько-нибудь обозримом будущем речь реально пойдет о ликвидации ядерного оружия, но как минимум переговоры СНВ-4 или о каком-либо ином соглашении вести придется. Можно достаточно уверенно предположить, что речь пойдет о сокращении до уровня 1 000 – 1 500 боеголовок - уровне, который нередко называется в качестве приемлемого для России. Арсенал, в основу которого положены качественные, а не количественные характеристики, обеспечит существенно более высокую степень гибкости и даст возможность достаточно свободно выбирать между различными вариантами сокращений, а также решать, нужны ли такие сокращения вообще.

Как отмечал министр обороны РФ маршал Сергеев, СНВ-3 будет последним двусторонним соглашением по ядерным вооружениям. Последующие должны охватывать все пять официальных ядерных держав. В этих условиях будет трудно, если не вообще невозможно, применить стандартный принцип примерного равенства, заложенный во все советско-американские договоры по СНВ, или иные формы количественного баланса сил сторон, скажем, по типу Вашингтонского договора 1922 года.38

Если подходить к ядерному оружию как к своего рода абсолютному оружию, количественные соотношения теряют смысл, так как сдерживает практически любое его количество. Если же руководствоваться более традиционными критериями баланса, было бы достаточно трудно создать устойчивое пятистороннее соотношение, которое устроило бы всех: ядерное оружие является столь мощным, что даже небольшой перевес, а тем более союзные отношения некоторых членов ядерного клуба могли бы подорвать подобное соглашение. К примеру, СССР в ходе первого этапа переговоров по ракетам средней дальности настаивал на учете соответствующих вооружений Англии и Франции; подобная постановка вопроса на многосторонних переговорах способна завести их в тупик, но и избежать ее было бы трудно. Как конгресс США, так и российская Дума скорее всего потребовали бы хотя бы примерного равенства со всеми гипотетически возможными противниками. Для России это означало бы баланс с США, Англией и, возможно, Францией, а для США - с Россией и Китаем.

Реальным выходом из ловушки балансов мог бы быть выход на очень высокие уровни боезарядов, поскольку в такой ситуации формальные параметры соотношения сил теряют смысл: оружия так много, что никакие количественные соотношения не влияют на способность уничтожить другую сторону (или стороны). Однако здесь есть две дополнительные ловушки, в которое легко попасться. Во-первых, позиция околоядерных стран и, в более общем плане, политическое давление в пользу сокращения ядерного оружия. Та страна, которая возьмет на себя инициативу возвращения на высокие уровни, рискует оказаться парией в мировом сообществе. Во-вторых, как будет указано ниже, размер неприемлемого ущерба - величина меняющаяся и зависит от многих факторов. Способность уничтожить весь мир просто не нужна - в сегодняшних условиях сдерживает уже способность доставить один-два боезаряда, а тем более порядка сотни.39

В этих условиях именно хорошие качественные показатели, обеспечивающие гибкость в показателях количественных, могут позволить преодолеть потенциальный тупик. Государство, обладающее живучими СНВ, способно пренебречь - до определенной степени, конечно, - дисбалансом просто потому, что оно сохранит теоретическую способность к нанесению второго удара даже в отношении коалиции государств, имеющих количественное превосходство: его силы ответного удара не будут уничтожены ни при каких мыслимых обстоятельствах.

Анализ эволюции российского стратегического арсенала приводит к выводу, что было бы целесообразным продолжить то направление этой эволюции, которая сложилась под воздействием договора СНВ-2 и последовавших соглашений, а в более фундаментальном плане - в результате экономического и политического кризиса конца 80-х - начала 90-х годов, из которого Россия только начинает (как кажется) выходить.

Конечно, соблазн вернуться на более плавную линию, которая планировалась в 80-е годы, велик. В этом случае Россия могла бы отказаться от СНВ-2, который обладает хорошо известными недостатками, и попытаться переиграть нынешнюю ситуацию. Теоретически, Россия могла бы довольно быстро нарастить количество боевых блоков за счет возвращения к МБР с РГЧ ИН.

Соблазн отказаться от договорных ограничений велик и, что интересно, совпадает с аналогичными настроениями в США: немало консервативно настроенных политиков в этой стране возражают против всех или почти всех договорных ограничений, которые снижают свободу действий США на мировой арене.

Однако выигрыш от такого подхода далеко не очевиден. Начать с того, что односторонние параллельные сокращения, на которые рассчитывают многие противники СНВ-2 - это только возможность, причем не слишком вероятная, но не неизбежность. Естественные сокращения, на которые США все же пойдут, сократят их арсенал до уровней, которые выдвигались Джорджем Бушем в начале 1992 года - порядка 4 500 боезарядов. Так что сравнительно дешевое наращивание российского арсенала до, скажем, трех - трех с половиной тысяч блоков мало что даст с точки зрения традиционных критериев баланса, да еще и создаст внутриполитическое давление в пользу дальнейшего наращивания.

Последнее - тот фактор, который редко учитывается многими экспертами-сторонниками отказа от СНВ-2. Долго дисбаланс сохраняться не будет: политические деятели, которые не являются экспертами, имеют тенденцию сравнивать количественные показатели, и со временем будет неизбежно поставлен вопрос о доведении нашего арсенала до американского по количественным показателям.40

Существенно важнее то, что независимо от количества боевых блоков российские СНВ будут уязвимы. Действительно, значительно дешевле развернуть 200 МБР с пятью блоками каждый и получить 1 000 боезарядов на МБР, чем развернуть 1 000 моноблочных ракет. Но в первом случае для уничтожения всей наземной составляющей нужно 400 блоков, а во втором – 2 000. Малое количество носителей и связанная с ним уязвимость арсенала все равно будут подталкивать к увеличению количества ракет. Так что и здесь сохранится (и со временем проявится) стимул к новому витку развертывания стратегических вооружений.

(продолжение статьи)